Остановился у реки небольшой цыганский табор. Распрягли цыгане коней, шатры поставили, костры разожгли, а женщины пошли на речку белье постирать. Вожаком этого табора был один старик по кличке Корча. Носил он седую бороду до пояса, брови у него были косматые, волосы всклокочены, ну колдун колдуном. И взгляд какой-то острый, пронзительный. Ходил он в шелковой рубашке, подпоясанной красным расшитым кушаком.
И вот пошла жена Корчи стирать его одежду. Постирала, на куст повесила сушиться. А потом отправились цыганки в деревню, а мужчины своими делами стали заниматься, все как обычно. Под вечер все вместе собрались. Начали женщины одежду с кустов снимать. Пошла жена Корчи за одеждой, все сняла, что постирала, глядь, а кушака-то и нет. Кинулись искать кушак, шум поднялся. Мужиков как будто никто не видал возле табора. Обычно ребятишки из деревни на цыган прибегают смотреть, могли бы они ненароком кушак стянуть, так и их тоже не было, никто деревенских ребятишек в глаза не видел.
Стал Корча своих спрашивать:
– Куда кушак делся? А ну-ка, ребята, отдавайте по-доброму.
– Мы не брали, ей-богу, не брали, – закричали цыганята.
И цыганки принялись клясться и божиться, что они кушака не брали.
И мужчины клянутся, что не брали:
– Тэ хав мэ дадэскиро мас!
– Глядите, ребята, – проговорил еще раз Корча и поглядел цыганам в глаза, – потом можете пожалеть, что сразу не признались. Только зря думает тот, кто украл, что удастся ему от меня скрыться. Все равно я свой кушак найду. А вору не быть живому.
– А как ты его найти собираешься?
– Есть у меня ружье волшебное. Никого оно не тронет, а вора убьет. Так что лучше отдайте кушак подобру-поздорову.
Цыгане пожали плечами, мол, делай Корча, что знаешь, мы здесь ни при чем.
Зашел Корча в шатер и вытащил старинное кремневое ружье: огромное, тяжелое, ствол длинный такой, как у пушки. Соорудил он небольшие козелки для ружья из двух связанных кольев, приладил к ним ружье, зарядил его, насыпал на полку пороха и курок взвел.
– Идите, – говорит, – все мимо ружья этого. Кто кушака не брал, тот может быть спокоен, ружье молчать будет, а если вор пройдет – пристрелит на месте. Да вы не смотрите на меня, я и близко к этому ружью не подойду.
Засмеялись цыгане, как это, мол, ружье может без человека выстрелить? Да в то же время им и боязно: кто его знает, а вдруг пальнет ружье ненароком, от этого колдуна Корчи всего можно ожидать. А Корча все предупреждает:
– Если кушака не брал, иди смело, не бойся ничего.
Известное дело, цыгане ни бога, ни черта не боятся. А, пускай меня убьют, – думал каждый, – но все же перед ружьем я пройду, уж больно посмотреть хочется, как ружье само палить будет. Интересно!
И весь табор прошел перед ружьем. Однако не пальнуло оно, как Корча обещал, не пристрелило никого.
Тут цыгане совсем осмелели. Если раньше у них и были какие-то сомнения, мол, кто его знает, выстрелит или нет, то теперь решили они, что все это – пустая болтовня, что просто их вожак проверяет: а вдруг вор струсит идти перед ружьем. Засмеялись цыгане:
– Что, Корча, видать, улетел твой кушак. Мы все прошли перед ружьем, больше идти некому. Может, проржавело ружье в кочевье? А может, порох сырой?
С этого дня только и разговоров было в таборе что о пропавшем кушаке Корчи да о волшебном ружье. А Корча на эти разговоры внимания не обращает, знай ходит да трубку свою покуривает. Однако предупредил цыган:
– Все равно ружье не троньте. А того, кто взял кушак, оно убьет обязательно.
То-то была потеха для цыганских ребятишек. Если по первому разу у них перед ружьем душа в пятки уходила, то теперь словно для них игра новая появилась: пробегут мимо ружья и кричат, заливаются:
– А не стреляет, Корча, ружье-то твое! А кушак-то твой ахнули…
Так или иначе, как-то раз легли цыгане спать, до трех часов ночи пели, плясали у костра, а потом угомонились да по шатрам разошлись. И только сон начал глаза смыкать у цыган, вдруг слышат: выстрел раздался. Тут все сразу из шатров долой.
– Кого убило?! – кричат цыгане друг другу. – Ты жив?
– Жив! – отвечает. – А ты?
– И я жив! А кого же убило?
Посчитались цыгане, видят: вроде бы все живы.
– Так в кого же ружье жахнуло?
Стали искать. Искали, искали, а перед рассветом нашли в кустах корову убитую. Тут цыгане чуть со смеху не поумирали:
– Ха-ха-ха! Корова кушак украла.
– На шее у коровы кушак.
– Смотри, смотри, кушак на хвосте привязан.
– Глядите-ка, ребята, у коровы ноги кушаком спутаны. Короче говоря, каждый старался как мог, один только Корча, как только увидал убитую корову, нахмурился, черкнул глазами и приказал:
– Чтобы ни один человек к корове не подходил, чтобы никто к ней не прикасался.
Оседлал Корча своего серого коня и поехал в поле, где пастух коров пас. Привел пастуха к убитой корове:
– Узнаешь, чья скотина?
– Узнаю, как не узнать, – ответил пастух. – Ведь это Ивана нашего корова. Самый что ни есть бедняк он у нас на деревне – голь перекатная. Детишек дома уйма, одна только радость была – корова! Хоть как-то помогала век вековать. Теперь совсем им жизни не будет. Помрут детишки с голоду.
Побежал пастух в деревню и объявил мужикам, что, мол, убил цыган корову из ружья. Всполошились мужики. Жена Ивана в слезы ударилась, а Иван за топор схватился. Прибежали мужики в табор. Выходит Корча навстречу и говорит:
– Зачем, мужики, на меня напраслину возводите? Я не убивал Ивановой коровы. Ружье само выстрелило.
– Что ты мелешь, старик, как может ружье само выстрелить?
Объяснил Корча, как было дело, мол, так и так, пропал, дескать, его кушак, вытащил тогда он свое ружье волшебное да заставил поначалу всех цыган перед ружьем пройти, но только не выстрелило ружье, а ведь знали цыгане, что, если кто из них кушак украл, того смерть ждет. И вот сегодня утром выстрел раздался, сбежались все, глядят – корова убитая.
– Да что ты чепуху городишь? Что ты от ответа увиливаешь?
– И это вы напрасно говорите, ответа я не боюсь. А тебе, Иван, я за корову заплачу, так заплачу, что век помнить будешь да добрым словом станешь поминать меня.
– А мы сейчас посмотрим, что это за корова, – промолвил Корча, вынул из-за голенища цыганский нож и вспорол корове брюхо. Когда желудок разрезали, глядят: а там кушак Корчи, золотом расшитый, лежит цел целехонек.
Щедро заплатил Корча Ивану за убитую корову, а скотину велел закопать и к мясу ее не притрагиваться, мол, нечистое животное.
С той поры цыгане поверили в силу волшебного ружья.
