Давным-давно владетель одного большого аула, таубий – горский князь Тенгиз, просватал свою дочь Наэльхан за молодого князя Джанхота и созвал на пир гостей из соседних горных аулов.
В просторной зале старинной башни, стоявшей в скалистом ущелье, сидели гости.
В сторонке от гостей, около пылавшего очага, певец Мусса, ослепший от старости, водя изогнутым смычком по кыл кобузу1, пел о доблестях предков Тенгиза. Гости подхватили песню, и она, шумная, многоголосая, билась о каменные стены башни, увешанные рогами оленей, туров и шкурами медведей, рвалась в открытую дверь на простор, к горам.
А на дворе горели костры: на них в больших медных котлах варилось мясо, жарились на длинных вертелах целые туши баранов, телят, туров.
Уже третий день длился пир, а жених ни разу не заглянул на него: по народному обычаю, он не должен был переступать порог дома своего будущего тестя до тех пор, пока мулла не совершит над ним и невестой некях – мусульманский брачный обряд. И в ожидании дня этого обряда Джанхот находился в ауле, в сакле своего друга Темрюка, молодого охотника. И невеста также не показывалась к гостям: тот же обычай запрещал ей делать это. В верхнем ярусе башни, в своей комнате она стояла с девушкой-служанкой у окна, смотрела на горы, по которым уже начали ползти вечерние туманы.
Служанка промолвила:
— Отойди от окна, мое солнце, наступает время, когда обур – злая колдунья, покинув свою пещеру, летает над горами и высматривает добычу.
Наэльхан засмеялась:
— Я же не ребенок, и колдуньей не испугаешь меня, — сказала она, и, посмеиваясь, прибавила: Хотелось бы мне, хоть раз в жизни, взглянуть на нее…
— Что ты говоришь?! — испуганно воскликнула служанка. — Никогда не желай этого!
И отошла она от окна, чтобы зажечь светильник. Ударила она огнивом по кремню, и вдруг послышалось хлопанье крыльев, и раздался отчаянный крик Наэльхан. Быстро повернулась служанка к окну и увидела, как громадная черная птица вцепилась когтями в ее госпожу. Когда она опомнилась, то в комнате уже не было ни черной птицы, ни девушки. Кинулась она к окну и увидела, как мелькнули на потемневшем небе две птицы – черная и белая.
Сбежала она по лестнице вниз и, очутившись в нижней зале, среди пировавших гостей крикнула:
— Колдунья унесла Наэльхан!
Оборвалась песня, затих говор. А князя Тенгиза эта страшная весть точно молотом ударила, но он превозмог себя, поднялся, протянул руку вперед, стараясь успокоить гостей.
Дошла эта весть и до князя Джанхота. Он бросился было бежать из сакли, но зашатался и, чтобы не упасть, прислонился к стене.
— Князь, — сказал ему Темрюк, — веришь ли ты в мою дружбу?
— Верю, — глухо проговорил Джанхот.
Так поверь же и тому, что я возвращу тебе твою невесту! — воскликнул он, взял лук, стрелы, повесил на пояс кинжал и, обнявшись на прощанье с князем, вышел из сакли.
Прошел год с тех пор, как покинул он свой аул, но нигде не только не встретил колдунью, но и слова одного о ней не слыхал.
Как-то, бродя по горам, заночевал он под скалой и во сне услышал, что кто-то приказал ему съесть три крупинки земли. Проснувшись рано утром, он проглотил три крупинки и собрался идти в путь. Вдруг откуда-то появились две большие птицы – черная и белая. Они медленно и низко пролетели недалеко от него. Пустил он в них из лука стрелу и слегка зацепил ею крыло белой птицы. Обе птицы испуганно метнулись в сторону, взвились вверх и быстро исчезли, а после них в воздухе медленно закружилось, опускаясь на землю, белое перышко. Поднял его Темрюк, спрятал в карман и вышел на дорогу. Впереди, в нескольких шагах от него, стояли две женщины – одна старая и безобразная, одетая в грязное тряпье, а другая – стройная, в большом белом платке, в который было плотно закутано ее лицо. «Колдунья», — мелькнуло у него в голове, и он взялся было за лук. Но старуха громко крикнула:
— Эй, охотник! Оставь свой лук, отдай мне перо и получишь за него три горсти золота.
«А-а! Вот кто были птицы!» — подумал Темрюк, и хотел было пустить в старуху стрелу, но лук его разлетелся на несколько частей. А старуха снова крикнула ему:
— Отдай перо и получи золото. Слышишь?
Вместо ответа он с обнаженным кинжалом бросился на нее. Она же, не сходя с места, замахала руками, то же самое сделала ее спутница, и обе женщины превратились в больших птиц – черную и белую и поднялись вверх. Улетая, черная птица прокричала:
— Я знаю, что не могу погубить тебя: по совету моего врага – горного духа, ты тремя крупинками земли предохранил себя от моих чар. Но помни, даром ты не получишь той, которую ищешь.
Прошел еще один год. Однажды в горах началась сильная буря. Замерла от ужаса душа Темрюка, и упал он лицом на землю. Когда буря закончилась, он поднял голову и увидел у края площадки тех двух женщин, которых встретил год тому назад. По-прежнему была грязна и безобразна старуха и по-прежнему была закутана в белый платок ее спутница.
— Отдай мне белое перо, — крикнула старуха.
— Проклятая, зачем ты мучаешь несчастную девушку? – закричал Темрюк.
— Я не перестану тебя мучить, пока ты не отдашь мне белое перо! – прокричала старуха, опять превратившись в черную птицу.
Снова поднялась буря, подхватила Темрюка и понесла. Наступила ночь, потом сменилась днем, а Темрюк все летел в облаках, в белом, как молоко, тумане и опустился в снеговых горах, на громадную глыбу льда, окруженную пропастями. Темрюк еще не успел осмотреться, как над головой его уже закружились две птицы.
— Эй, послушай меня, мудрая женщина, черной птицей летающая по свету! Я отдам тебе белое перо, если ты возвратишь таубию Тенгизу его дочь Наэльхан, — крикнул он.
Но черная птица прокричала в ответ:
— Никогда этого не будет, охотник!
А он, не спуская с нее глаз, продолжал:
— Эй, мудрая женщина, возьми мою жизнь: по капле кровь мою выпей, и ни стона, ни жалобы ты не услышишь от меня, только возврати Тенгизу его дочь.
А черная птица, улетая, опять прокричала:
— Никогда этого не будет, охотник.
И, оставшись один среди молчаливых льдов и пропастей, он с горячей мольбой Темрюк воскликнул:
— О, Апсаты2, могучий покровитель охоты! Я знаю, ты всесилен на горах и лесах: молю тебя, помоги мне спасти дочь старого Тенгиза, и в благодарность за это я жертву тебе принесу.
И с белой вершины сошел могучий Апсаты, громадный старик в широкой белой, блестевшей, как серебро, одежде, руку протянул к Темрюку и, подобно перышку, поднял его и понес, шагая через пропасти. К лесу он спустился и под скалой Темрюка оставил, а сам взял чинару, поваленную бурей, и ударом о скалу в мелкие щепы разбил ее. Сложил из щеп костер, дунул на него, и весело разгорелся яркий огонь. После Апсаты удалился в горы. А Темрюк задремал у костра и во сне увидел Апсаты.
Сожги белое перо, и перед тобой явится дочь Тенгиза, — сказал он ему.
Проснувшись, Темрюк бросил в огонь перо, и как только сгорело оно, из пламени костра вышла Наэльхан. Радостно воскликнул он, взял на руки девушку и понес через лес. Могучий Апсаты дал ногам его быстроту ног оленя, и Темрюк быстро шел, не уставая; в скалистое ущелье он спустился и в старинную башню принес девушку.
Старого, сгорбившегося Тенгиза он увидел и сказал:
Таубий, вот дочь твоя Наэльхан, возьми ее, а я побегу к князю Джанхоту и обрадую его. Старик обнял дочь и сказал охотнику:
Темрюк, ты сделал все, что должен сделать благородный джигит. Будь ты моим другом, но не ходи к князю Джанхоту: он не достоин Наэльхан. Все время, пока ты, разыскивая ее, скитался по свету, он сидел в своей сакле, ел шашлык, запивая его бузой, и развлекался соколиной охотой, о невесте же своей совсем не беспокоился.
Поник головой Темрюк.
— Бедная девушка, — прошептал он печально.
И тогда Наэльхан взяла его руку и сказала Тенгизу:
— Отец, вот мой жених!
И старик утвердительно склонил голову.
Да, — сказал он, — он достоин быть твоим женихом, ибо он – благородный джигит.
Три дня прошло, и в старинной башне начался свадебный пир, и слепой певец пел об отважном джигите Темрюке и его прекрасной жене Наэльхан.
